…

Не унять ни слезой, ни горлом.

И смахнуть и стереть нельзя.

Огорченно, с немым укором

Оборачиваются друзья.

 

И надеются – все мы люди.

Сколько судеб и сколько драм!

Мне влюбиться бы – не осудят,

Не решат, что сошел с ума!

 

Будет день тот счастливый легким,

И единственная в фате.

И появятся может строки,

Посвященные красоте.

 

Мелодия

 

 Солнце выплеснулось над деревнею,

Предрассветный покой распугнув.

И смородиновым откровением

Вдруг дохнуло от трав на лугу.

 

Пронеслось, захлестнуло, откликнулось.

Спелой нежностью заворожив.

И почудился домик под липою

В тишине разметавшейся ржи.

 

И стожок, где с тобою я прятался,

И скамья под высоким окном.

И предчувствие маленьких радостей

Вот-вот, кажется, снова оно…

 

Взгляд щемящею грусть наполнится,

Этот взгляд… он и мой… и ни мой…

Откричат петухи по околице,

И слезой защекочет гармонь.

 

Сокровенною тихою песнею

Шепот губ донесся едва…

И рождается в сердце поэзия,

Душу трогающие слова.

 

***

Светлане Константиновне

Неустроенность, одиночество

И тоска, и в горле комок.

И несбывшееся пророчество

Как проклятие между строк.

 

Как же вышло, что ты поверила

В блеск скользнувших звёзд вдалеке,

В свечи в зеркале, в карты веером

И в гадание по руке.

 

Было в прошлое все отброшено,

Жизнь сошлась на трех королях,

Передернута нехорошею

Карта прибыльная твоя.

 

Все исхожено по-напрасному,

Вся иссохла ты на глазах,

Напортачила дрянь цветастая,

Наворочала горы зла.

 

Пусть не понял я, разобиделся,

Но судьбу за то не кори.

Даст Бог, встретимся,

Даст Бог, свидимся,

Все хорошее повторим.

 

Осенний вальс

 

Сегодня тихонько

Над кронами сосен

Ночной ветер ткань

Паутинную вьет.

И новая осень,

 Еще одна осень

Над городом в медленном

Вальсе плывет.

 

Чудесные звуки

Волшебного танца,

Мелодия грез и

Чарующих фей.

И кружится осень

В расшитой багрянцем,

В дождями омытой

Накидке своей.

 

Кленовые блестки,

Небесные блики.

И первого бала

Волненье души.

И снова интриги,

И снова интриги

Флиртующей женщины,

Юной, как жизнь.

 

***

Город – не просто улицы,

Город – не просто дома

Я перестал бы хмуриться,

Если б все было так.

 

Память листаю медленно,

Бережно и без слов.

Вот и твой дом под вербою,

Улица добрых снов.

 

Сердцем хочу притронуться,

Взглядом бы обласкать

Милой девчонкой-модницей

Улица та близка.

 

Юною недотрогою…

Снова в тени берез

Я осторожно трогаю

Память твоих волос,

 

Спелого цвета колоса,

Легкие, словно пух…

Милая свежесть голоса

Мягко ласкает слух.

 

Так же в притихшей комнате

Стелется лунный свет…

Что ж теперь делать в городе,

Если тебя в нем нет.

 

***

Я попозже приду,

А сегодня не ждите,

Все дела, все дела

Замотали вконец

И на стол накрывать

Вы пока не спешите,

Я попозже приду

На зеленый конец

 

Нашей улочки тихой

С голубенькой хатой,

Над которой две липы

С березкой сплелись

И к которой всегда

Возвращались с закатом

Сизари и, кружась,

Плавно падали вниз.

 

Я попозже приду,

Ну куда еще деться,

К вам в глазах принесу

Я малиновый свет.

В звоне крыл голубей

Отшумевшее детство,

И прозрачные звезды

В пожухлой траве.

 

Я, наверно, войду

И у входа застыну,

Запах свежего хлеба

Дурманит опять

И во взрослом во мне

Не признаете сына,

Растеряетесь Вы,

Моя добрая мать.

 

- Быть богатым, сынок, -

И вздохнете глубоко.

И щепоткою пальцы

Поднесши ко лбу,

Снова глянете в угол,

Где Распятие Бога

Лет так десять назад

Украшало избу.

 

А потом, а потом

Посидим мы как раньше,

Жарко печь натопивши,

Напекши блинов.

В темноте незаметно,

Что выглядим старше,

Хоть последняя осень

Стучится в окно…

 

Что ж, уеду потом

Соберусь и уеду.

Будут в небе кружиться

Одни дикуши.

И оплачет утрату

Дождем бабье лето,

Дорогую утрату

Скорбящей души.

 

И осядет на сердце

Последнее слово,

Бледный холод слезами

Окропленных плит.

И щемящая горечь

Пустынного дома,

И осенняя боль

Журавлиных молитв.

 

Багульник

 

Вдруг внезапно взгрустнется

И покажется вдруг,

Что из странствий вернется

Самый преданный друг.

 

Сбросит в угол штормовку,

Что с эмблемою «БАМ»

И губами неловко

Прикоснется к губам.

 

Постоит у окошка

И присядет за стол…

Свежий запах морошки

И таежных костров

 

Радость будущих странствий,

В окнах пляшущий дождь.

Все почувствуешь сразу,

Все опять обретешь.

 

Станут праздником будни,

Станет в доме светло,

Но засохший багульник

Сколько лет под стеклом.

 

Ошибки

 

Готов опять по-волчьи даже выть

И зубы сжав, что челюсти немеют,

Кричать, что мог счастливым тоже быть,

Но лгать в глаза еще я не умею.

 

В твоем окне погашен свет давно,

Уже не выйдешь, как случалось раньше.

И думаю сегодня об одном,

Как мы глупеем, став немного старше.

 

Ошибки… сколько их… не сосчитать…

У каждого на совести повисли.

О, как легко порою лишним стать,

В любви стать лишним

Или даже в жизни.

 

Вопрос коснется дело с ней иметь

И мы от изумления немеем.

Мы так учились сложное уметь,

Что самого простого не умеем.

 

Святого права близкому в глаза

Взглянуть – и то мы как-то враз

Лишились…

Пусть жизнь прожить без промахов

Нельзя,

Печально то, что с ними

Мы прожили.

 

***

Вы Женщину в постели раздевали,

Вы тело Ее трогали губами.

И в полночь перед голой перед Нею

Вы не стояли разве на коленях.

 

И нижнее белье ее из шелка

Не прижимали к воспаленным щекам.

И разве вы ночами не дрожали,

Когда Она раздетою лежала.

 

Когда без света было даже проще,

Когда в ногах искали вы на ощупь,

Когда зрачки расширенными были

Вы Женщину, скажите, не любили?!

 

…А может вам все это грязно, пошло

И все, что было, было только в прошлом.

 

***

Под зеленою березкой весною

В травянисто-шелковой постели

Насладившись неземною красою,

Мы девчонку-недотрогу раздели.

 

Удивлялись ее чистому телу

Изумлялись глубине глаз смущенных.

И не помнили уже, что хотели,

И забыли, что нас дома ждут жены.

 

Бессонница

 

Где-то воет собака на смерть,

Тлеют звезды продрогшие насквозь.

И, похоже, уже не успеть

То вернуть, что навеки угасло.

 

Сколько грусти в безмолвии стен,

Давит тяжесть зашторенных окон.

И на сердце ни песен, ни тем.

И в душе ни любимой, ни Бога.

 

Чувства вымерли, святость ушла,

Опалив в исступлении душу…

Словно кровь на полоске ножа

Стынет ночь, ничего не нарушив.

 

Лишь настенных часов мягкий бой

В тишине словно мамины вздохи.

И глаза тихо выплеснут боль.

И раскаянье будет глубоким.

 

***

Сколько мы перезабыли,

Чьи-то сказки, чьи-то были,

Куклу, что одна на всех,

Детский лепет, детский смех.

 

Круглый мяч, скакалку, «классы»

Мы не вспомнили ни разу.

Ни варенье с манной кашей,

Ни букетики ромашек.

 

И к чему теперь таиться,

Позабыли ваши лица…

 

А за жизненной косою

Очень долго помнят злое

О хорошем позабыв,

Коль судьба и вкось, и вкривь.

 

***

Я уйду, видит Бог, я уйду.

Откричат петухи по утру,

Разгорится заря на ветру

Я уйду, видит Бог, я уйду

Чтоб сгореть на осеннем ветру.

 

В полудреме печального дня,

Ни простить не успев, ни проститься,

Я уйду и не станет меня…

Слава Богу, что это случится.

 

Реликвия

 

И не знаю, где явь, где вымысел,

Только помнить я обречен

Все, что вместе с тобою вынесли,

Все, что вынесу я еще.

 

Будут ветры капризы сказывать,

И ночами снега шуршать,

Мы с тобою такие разные,

Что ж ты вместе со мной пошла.

 

Не одумалась видно вовремя,

Оступилась бы, только нет –

Ты и гордая, ты и добрая,

Ты и близкая чем-то мне.

 

Жизнь не баловала столицами,

Не блистала ты на балах,

Но и в стареньком платье ситцевом

Для меня лучше всех была.

 

Я тебя, как мечту, вынашивал,

Я к тебе шел сквозь сплетен дрожь.

Ясной звездочкой, в ночь упавшею,

В моей памяти ты живешь.

 

***

К заутрене звонят

Колокола,

Мой дед, собравшись,

Покряхтел к костелу.

И мать у почерневшего

 Кола

Привязывает рыженькую

Телку.

К заутрене звонят

Колокола…

 

Все, как обычно,

Все, как у людей:

Рассвет… туман молочный

И привычный…

Гора блинов с варением

Клубничным.

Вчерашний борщ

В кастрюльке на плите

Все, как обычно,

Все, как у людей.

 

Скрипучий пол и

Старая кровать,

Лежанка деда на

Широкой печи.

И заросли разросшихся

Поречек,

И бездна лет прожитых,

И опять

Колокола звучащие вдалече…

 

***

Владиславовне

Отпрошусь я на пятницу к маме,

Если только позволят дела.

И дорогой проселочной прямо

Доберусь я пешком до села.

 

Чтобы после столь долгой разлуки,

После стольких усталых дорог

Вновь увидеть усталые руки

И в горошинку белый платок.

 

И, наверное, сразу замечу

И морщины, и белую прядь…

И уже потемневшие свечи

Я зажгу, прослезившись опять.

 

Будет вздрагивать робкое пламя,

И черемуха будет цвести…

Отпрошусь я на пятницу к маме,

На могилу цветы отнести.

 

Ночные стихи

 

Сегодня, как вчера,

А завтра, как сегодня,

Я лучшего все жду,

Но строг судьбы закон.

За вторником – среда,

За пятницей – суббота,

И звезды надо мной

Все так же высоко.

 

И телефон молчит

Уже который месяц,

На темных этажах

Давно все улеглись.

И даже ты ушла,

Мечта моя и песня,

И даже ты ушла,

Ушла в чужую жизнь.

 

Вновь обнажает ночь

Обиды и тревоги,

Все также в тишине

Выплясывает дождь.

И больно от того,

Что я один из многих,

И тех, кого к себе

Ты в этот час не ждешь.

 

***

Что-то все-таки,

Чувствую

Не сложилось у вас,

У двоих…

Вот и строчками

Грустными

Снова вытканы письма

Твои.

 

Горьким словом,

Наверное,

Не пришлось поделиться

Ни с кем,

Обнаженными

Нервами

Крик души на лощенном

Листке.

 

Видно многое

Выпало,

Коль судьбу со слезою

Кляня,

Ты опять правом

Выбора

Не стыдясь, наделяешь

Меня.

 

***

Прожил я все, что мне обещали;

И удачу, и радость, и боль.

А сегодня на выход с вещами

Ухожу, не простившись с тобой.

 

Расплываясь в белесом тумане,

Не успев ни простить, ни понять…

Этот мир, что так держит и манит,

Невозможно повторно распять.

 

Повторяюсь и снова, и снова,

Для привычек иных нету сил.

Не прошу у вас доброго слова,

Да и раньше я разве просил?

 

Все осталось во мне и за мною.

Даже скорбь хороша на миру.

Все, чем жил, не затру, не замою.

Не забуду и не заберу.

 

Зимние улицы

 

Осень кончается, осень кончается,

Ежится зябко в лужах вода

И до рассвета грустно качаются

Белые хлопья на проводах.

 

Боль моя вновь снежком потревожена,

Словно все вижу я в первый раз,

Зимние улицы в спящее прошлое

Снова уводят выросших нас…

 

На опустевший двор смотришься

Пристально,

В сны мои входишь ты по ночам

В платьице беленьком, юная,

Чистая

И недоступная, как мечта.

 

Боль моя вновь снежком потревожена,

Но предрассудками не будоражь,

Ты не похожая, ты не похожая

Тысячу раз на ту, что вчера.

 

Осеннее

 

В тумане асфальт тихо тает,

Вот рядом и мой поворот.

Опять та береза густая,

Две липы у самых ворот.

 

Все это мне с детства знакомо

До самых смешных мелочей.

И стая, кричащих над домом,

Куда-то летящих грачей.

 

Рассвет и туманный, и грустный.

В него, словно в сон забреду.

Все тот же стожок темно-русый

Под вишнями в старом саду.

 

Все так же соседские гуси

По пыльной дороге скользят…

Как будто я в детство вернулся.

Как жаль, что взаправду нельзя.

 

… И грустно на сердце вдруг станет,

И тихо уходишь опять

В уютные комнаты зданий,

Чтоб прошлое там вспоминать.

 

Чтоб книгу, случайно листая,

Отбросить, и в памяти – вот

Опять та береза густая,

Две липы у самых ворот.

 

В больнице

 

День богат приключениями,

Их на жизнь бы хватило столько.

К принудительному лечению

Приговорен мой кореш Колька.

 

Вроде «Фауст» делил на совесть,

На него обижаться нечего,

Но врачи, в анализах роясь,

Обнаружили что-то с печенью.

 

И под капельницы с уколами,

(Дескать, печень-то дала трещину!)

Положили его, да голого;

Без трусов, да еще при женщинах.

 

Ходят те все вокруг да около,

Все накрашены, все в халатиках.

А кого еще вчера трогало,

Сколько принял он под салатики.

 

А сегодня врач, глянь, с пробиркою,

Медсестра над ним с манной кашицей.

Он лежит бедолага, с биркою

(Или это мне уже кажется…).

 

Невесте

 

Осторожно ладошкою

Глажу волосы светлые;

До чего ж ты хорошая,

Словно песня заветная.

 

Мятой, медом пропахшая,

Век бы жить – не состариться.

Не девчонка вчерашняя,

А жена – раскрасавица.

 

Праздник выдался редкостный,

Что запомнится надолго.

Пусть короткий, но с песнями.

А что дождь, так ведь с радугой.

 

И застолье богатое,

Гости все, гости званые,

И счастливо командует

Сватья, свет мой Ивановна.

 

- Будьте чуточку ласковы.

Будьте чуткими к ближнему.

Не обидьте отказами,

И не выпейте лишнего.

 

Чтоб на мягких на простынях

Утром раненько-раненько

Под погасшими звездами

Вам мечталось о маленьком.

 

Полынь

«Третий Ангел вострубил

И упала с неба звезда,

Имя сей звезде полынь…»

(Из Библии)

Тлеет в темной лампадке ночь,

По углам шебуршатся тени

И не в силах уже помочь

Ни молитва, ни крест нательный.

 

Одиночество – хоть кричи,

Выжгла землю чума столетья.

И, светящиеся в ночи,

Отражаемся в своих детях.

 

И, глотая Полынь-печаль,

В зыбком холоде мрачных зданий,

Без священника и врача

Мы отходим в иные дали…

 

***

Отмолила… отпросила…откричала…

Значит можно все начать

Еще с начала,

И грехов за мною, значит,

Много меньше,

И чужого ты на совесть

Мне не вешай.

Отошел в душе от этих самых…

Хорошо быть за спиною мамы!

 

Зимняя сказка

О.К.

Занесло, завьюжило,

Снегом запорошило

Узенькие улочки,

Темные мосты.

Я вернулся в прошлое,

Тихо, по-хорошему

Прохожу по городу,

Где ходила ты.

 

Фонари хрустальные,

Домики со ставнями.

Мягко, по-кошачьи

Вновь приходят в сны

Нравы деревенские,

Лейтенанты дерзкие,

Ты, такая юная,

В санях расписных.

 

Кони бьют подковами,

В гривах ленты вплетены,

Серебро бубенчиков,

Отблеск эполет.

И снежинки белые,

Как фатой невестиной,

Укрывают бережно

Свежий санный след.

 

На Спаса

 

Яблоками пахнет,

Медом и грибами,

Ягодой-малиною,

Теплым молоком.

Я твои ладони

Трогаю губами,

И светло на сердце,

Тихо и легко.

 

Мне покой не нужен,

Разве – только это,

Чтобы переполнилась

Нежностью душа.

Чтобы ранним утром

Августовским летом

Вслед за журавлями

В поле убежать.

 

И на травах росных,

На зеленой вьюге,

Чувствуя ромашки

Под твоим плечом,

Жаркими губами

Трогать твои руки,

И уже не думать

Больше не о чем.

 

У калитки

 

Дай тебя поцелую

За все напоследок,

И уйду навсегда,

И уйду наконец

За туманную даль,

Где с березовых веток

По весне сладкий сок

Пьет вихрастый малец.

 

Дай тебя обниму,

Недотрогу такую,

Дай в глаза заглянуть,

Дай коснуться руки.

Чтобы где-то о чем-то

Прекрасном тоскуя,

Отмечать, о насколько

 Ты лучше других.

 

Покажись на прощанье

Ни робкой, ни грустной.

И, смахнувши ладонью

Волнистую прядь,

Нагадай мне губами

То самое чувство,

Что еще никому

Не удалось понять.

 

Осенний блюз

 

И утром туманным, и вечером поздним

Под окнами бродит промокшая осень.

Чуть-чуть виновато и так одиноко

Под взглядами мрачных зашторенных окон.

 

А все начиналось сначала так просто,

Светили надежды в ночи, словно звезды,

И были надежды, и были удачи

И все не могло быть, казалось, иначе.

 

Но рвется, где тонко,

И вновь напряженье.

И жизнь – только гонка

На опереженье.

 

Под горькие вздохи и скорбные лица

Так трудно забыть и так просто забыться.

Скользнула слеза по пустому стакану,

Тебя не вернуть мне, да я и не стану.

 

К тому, что казалось вчера еще сложным

Привыкнешь не сразу и все-таки можно.

Дождями омытый, исхлестанный ветром,

Опять в ожидании бабьего лета.

 

Но рвется, где тонко,

И вновь напряженье.

И жизнь – только гонка

На опереженье.

 

***

Валентине Ивановне

 

Струится ночь в серебряный подсвечник,

Колышут шторы запахи духов.

Не надо слез, пусть душу Вам излечит

Мелодия божественных стихов.

 

Пусть захлестнет Вас чувственная жажда,

Еще один бесценный Божий дар.

И дай Вам Бог влюбиться хоть однажды

И чистою пройти через алтарь.

 

Пленяют свет прозрачные одежды –

Наивная доверчивость невест,

Когда и ласки льются нежно-нежно

И ангелы спускаются с небес.

 

И в ожиданьи неизбежной встречи

Так трогательно, мягко и легко

Струится ночь в серебряный подсвечник

Мелодией божественных стихов.

 

***

Я уйду, как уходят

Из жизни бичи,

Распластавшись

На мокром асфальте.

Надо мной не склонятся

В молчаньи врачи

И сиделка

В монашеском платье.

 

Будет ливень и ночь,

Глухомань, как в лесу.

И собаки

Устроят застолье…

Но анелочки

Душу мою унесут –

Кто страдал,

Тот спасенья достоин.

 

***

Тянет к женщине, тянет,

Опрокинуть бы в сани.

Опрокинуть бы в сене –

На пахучей постели.

 

В полотняной сорочке,

Без шелков и замочков

Ни жену-малолетку,

А смуглянку-соседку.

 

Как пойдет за скотиной,

В закутке паутинном

Приласкать, обслюнявить

И соседу оставить…

 

О, безумная ночь…

 

Распустился жасмин

Под неистовой страстью

Изливается нежность,

Блаженства полна.

И, пленившись тобой,

Не спросивши согласья,

Укачался на запахах,

Как на волнах.

 

О, безумная ночь…

Под накидкою душной

Я не в силах

Наивную святость сберечь

Темно-красным вином

Не смущай мою душу,

Меня сводит с ума

Аромат голых плеч.

 

Как божественна грудь,

В муках сладких томлений

И сосочки, что вишенки

В белом снегу…

Я хмелею, касаясь

Горячих коленей

Омывая лицо

Сладострастием губ…

 

***

Ты ушла за погасшей звездой,

Виновато коснувшись лица.

И смахнул ветер желтой листвой,

След твой самый последний с крыльца.

 

В горькой дымке ухоженный сад,

И распятия мокрых ветвей,

Я не жду тебя больше назад,

Мне улыбки не видеть твоей.

 

Тишиной наполняется ночь,

И пустое на липе гнездо…

Как все мне одному превозмочь?

Ты ушла за погасшей звездой.

 

Последнее танго

 

Отзвучало последнее танго,

Кончен бал, но не кончился век…

Как потерянный, к старому замку

Я иду сквозь танцующий снег.

 

Старый город в наплывах метели,

И безлюдье седых площадей.

Лишь вдали молчаливые тени

Исторических наших вождей.

 

Нам и нынче они что-то значат,

Взгляд из прошлого давит свинцом…

В воротник меховой глубже прячу

От колючего ветра лицо.

 

И предчувствием мучаясь страшным,

Я себя вдруг на мысли ловлю.

Что всего за распущенность Вашу,

За ее, за одну, Вас люблю…

 

Искупление

 

Распахнусь весь как есть до исподнего,

(Может в этом она, благодать)…

А потом оттолкнусь от исходнего,

Чтоб по-новому жизнь проиграть.

 

Прокручу все, что было по памяти

И, устав от приевшихся снов,

В тишине чистым именем матери,

Отрекусь от мне чуждых основ.

 

Отойду от печального прошлого

И от непостоянства друзей.

И грехи замолить на всенощную

В светлый праздник пойду, как и все.

 

В Божьем Храме меня не отталкивай,

И моих не тревожь свежих ран.

Мне б дыханье почувствовать ангела

И услышать, как плачет орган…

 

А море смеялось…

 

А море смеялось отчаянно-дерзко,

А море игриво касалось колен

В то время, как что-то насмешливо-резко

Обидное очень шептала ты мне.

 

О море, о море, соленые брызги

И шорох волны, что дыханье щенка.

А рядом так близко, отчаянно-близко

Раскаяние со слезой на щеках.

 

Курортные страсти, короткие связи,

Такой постоянно-желанный обман.

Но кто виноват, что по уши увязли

Мы в свой далеко не последний роман.

 

***

Я просил тебя – хватит…

Умолял я тебя – пощади…

На щербатом асфальте

Весь вечер плясали дожди.

 

И в сверкающих брызгах,

В ресторанных вот этих тисках,

Узнавал близко-близко,

Что такое она есть, тоска.

 

Я просил тебя – будет…

(Так хотелось немножко тепла…)

Кто за это осудит?

Но летели осколки стекла.

 

И поближе к рассвету,

Прошуршав прошлогодней листвой,

Не нашел и полследа

От тебя, от вчерашней, от той…

 

***

Я в детстве когда-то другой был обещан

И нежно внимал ее умным речам.

Но зрелость прекрасных распущенных женщин

Меня, как и многих, сводила с ума.

 

Из этого даже не строил секрета,

Однако напрасно не лез на рожон.

И плакала тихо бедняжка Джульетта –

Ромео  куда-то с соседкой пошел.

 

Как часто в гостях я разглядывал грубо,

Забыв про еду и питье на столе,

Открытые руки, красивые губы

И белое тело, чуть выше колен.

 

А если, смущаясь нежданной поблажке,

Я в сад уводил от мужей пьяных жен,

То видел, как жадно дрожат комбинашки,

Как бьется в экстазе под юбкою шелк.

 

И жизни, наверное, знаю цену я,

Но все равно как-нибудь в пьяном бреду

Отдал бы за два – нет, за три поцелуя,

За ночь, что с тобою опять проведу.

 

Чтоб снова в постели тебя раздевая,

Губами к упругому телу припасть.

Нет связи сильнее, чем связь половая

Нет страсти прекрасней, чем женщины страсть.

 

Я проклял бы небо, я проклял бы вещи

И бога, и партию тоже бы смог,

Когда бы гулящих не стало вдруг женщин,

И трепета дерзко раскинутых ног.

 

И нынче, запрятавшись в комнатных стенах,

Порой по-привычке, порой без причин,

Я славлю горячее женское тело

В усталых объятьях мужчин…

 

Душа поэта

 

Как будто по небу комета

Или сгоревшая звезда,

Промчалась вдруг душа поэта

С благословения Христа.

 

Сияя гранями таланта,

Не затерялась в блеске звезд.

И пусть рубаха на заплатах,

Венец зато – из дивных роз.

 

***

Осенние дожди исхлещут землю,

Придет пора ночных снегов и вьюг.

И я уеду далеко на север,

Назло тебе, поехавшей на юг.

 

В бездушии промерзшего вокзала,

Средь пьяниц, проституток и ворюг

Жизнь узелок непрочный развязала,

Без лишних слов и посторонних рук.

 

И пусть потом восторжествует кто-то,

На смех подняв и осудивши вслух,

Я буду тих и непривычно кроток,

И терпелив, как с парой пьяных шлюх.

 

Я буду тих и, непривычно горбясь,

Уеду, разорвав порочный круг.

Ведь что-то есть, возможно, даже – совесть,

Назло тебе, поехавшей на юг.

 

Разговор о звездах

 

Вот уж и звезды горят вдалеке,

Стал небосвод нам немножечко ближе

Как бы хотел подержать на руке

Я ту звезду, что повисла над крышей.

 

Как бы хотелось хорошим друзьям

Все раздарить эти чистые звезды.

Только, наверно, их трогать нельзя

Только дарить их, конечно же поздно.

 

Эту звезду, что блестит надо мной,

В вечные спутники взял кто-то раньше.

Тот, кто уже не вернулся домой,

Может, меня не намного был старше.

 

Думать о вечности не перестал,

В небо смотрюсь я с надеждой усталой…

Тихо скользнула по небу звезда,

Вниз соскользнула – и друга не стало.

 

***

Татьяне Григорьевне

Накинет ночь прозрачную сорочку,

Распустит небо звездный поясок.

И в горнице, что окнами в садочек,

Вновь зазвучит столь дивный голосок.

 

Твой милый облик с крестиком на шее,

Я на него молился чуть дыша…

И грустно мне, и жаждет утешенья

Моя легко ранимая душа.

 

Ополосни меня прохладой ночи,

Цветочным ароматом освежи.

Мы праздник свой к рассвету приурочим,

Когда молитвы рвутся из души.

 

На Заречной

 

Снова как ни странно соберусь к «Потсдаму»,

Будет все как было прошлою зимой.

Встречу на Заречной молодую даму,

Попрошу весь вечер провести со мной.

 

Радужные блики, музыка, интриги…

Зеркала колышут полутемный зал.

Рядом – полувздохи, рядом – полувскрики

И в бокал с шампанским – тихая слеза…

 

Соскользнули руки и бессильно пали,

Скрытое желанье выплеснулось в дрожь.

Мы с тобой хотели, но не переспали,

Глупые страдальцы, парочка святош.

 

За полночь расстались тихо на Заречной,

За углом у дома, там где ты жила.

Вот и отгуляли новогодний вечер,

У тебя – сожитель, у меня – жена.

 

Ночь перед Рождеством

 

Девочка в окошко смотрит восхищенно,

Зимний сад ее зачаровал.

И ложатся мягко на листок лощенный

Самые заветные слова.

 

Смотрит изумленно девочка на встречных,

Отчего укутались в меха…

И не знает даже, что весь этот вечер

Я ее обожествлял в стихах.

 

Я писал и черкал, то от страсти млея,

То вздохнуть не смея над строкой.

Мне она казалась всех других милее,

Беззащитно-юною такой.

 

Сколько было женщин рядышком со мною,

Сколько просто улыбалось мне.

Но осталась жалость, что в ту ночь зимою

Кто-то, а не я приснился ей…

 

***

Отшумела зеленая вьюга,

Отплясал позолотой сентябрь.

И над мокрым некошеным лугом,

Журавли рваным клином летят.

 

Птичьи крики, все тише и тише,

Ежась, осень прошлась по траве.

И стою я у плачущих вишен,

Как случайный всем вам человек.

 

И стою, незнакомый пришелец,

Не решаясь в окно постучать.

Будто тихое доброе детство,

Осторожно коснулась плеча.

 

Не сейчас, а потом станет грустно,

И глаза тихо выплеснут боль.

И опять тяжесть горьких предчувствий,

Захлестнув, уведет за собой…

 

Блюз оборванной струны

 

Накатило, как из рога,

Рубануло, как с плеча.

Это даже мне замного,

Хоть и вынес сгоряча.

 

А теперь обида гложет,

Как же так, да что за черт

Я супружеское ложе

Променял на черт-те что.

 

Я, что был тебе обещан

И душою не кривил,

Среди скурвившихся женщин

Рассуждаю о любви.

 

Докатился, Бог свидетель,

До чего тоскливо мне.

Рваный блюз играет ветер

На петле, как на струне.

 

Уходят люди

 

Уходит время – и не вернуть…

Но не смотри с таким укором.

Уходят люди в последний путь,

И я за ними вот так же скоро.

 

У изголовья копти свеча,

И столько дел осталось важных…

Но долго-долго вслед кричат

Рыданья траурного марша.

 

Горблюсь под тяжестью венков

И в траур зеркала одеты.

Всю жизнь живем лишь для того,

Чтобы исполнилось все это.

 

***

Михасю Мельнику

Хочу сказать я тоже о поэте,

(всегда за них особенная боль).

Поэты понемножку те же дети,

Играющие рифмой, как судьбой.

 

Не будьте к ним придирчивы и строги,

Не всякий божьей искрой одарен.

Когда поэт свои читает строки,

Он обнажен, как перед алтарем.

 

И в этом я нисколько не лукавлю.

Печально, правда, и немного жаль,

Что их стихи измызгали руками,

Стихи, в которых чуткая душа.

 

Настолько и доверчиво, и хрупко

Вплетаются в реальность миражи,

Что им уже не выбраться из круга,

Из круга ада под названьем жизнь.

 

***

Слава Богу, нету денег,

А не то – каюк.

Столько стоящих идеек

И настырных шлюх.

 

Ведь по-прежнему боюсь я,

Старый холостяк,

Что наклюкаюсь, как зюзя,

У тебя в гостях.

 

Сразу чинно, как мужчина,

Разолью по сто…

Но потом не без причины

Упаду под стол.

 

Без штанов, в одной сорочке

И, наверняка,

Буду ерзать, полуночник,

По твоим ногам.

 

И ни муж тебе я вроде,

И совсем ни в масть…

Ах ты, женское отродье,

В Бога-душу-мать.

 

Вот опять в своей постели

Чистый и один.

Ни копейки нету денег,

Чтоб к тебе пойти…

 

***

Уссу Борису Владимировичу

Нам скажут – Поверьте…

Нам скажут – Простите…

И снова как должное

Примем вранье.

У каждого времени

Свой искуситель,

У каждой эпохи

Распятье свое.

 

Светлее не стало

От новых пророков,

С чужою молитвой

Добра не нажить.

Когда за душою

Ни чести, ни Бога,

Тогда очень просто

Лишиться души.

 

К чужим алтарям

Обращаться не стоит,

Не та откровенность

И святость не та.

И помни, целуясь

 в разгаре застолья:

Однажды вот так

Целовали Христа…

 

***

Не дыши на меня перегаром,

Не мусоль сигаретку во рту.

Все равно мы с тобою не пара,

Так что зря примеряла фату.

 

И не злись каждый день беспричинно,

Не кидайся отчаянно-зло

Я не твой, понимаешь, мужчина,

Ох, как в этом тебе повезло.

 

У тебя я еще не последний,

Ты и лучше, и чище найдешь,

И, красивая, помни про сплетни,

Ведь когда-нибудь замуж пойдешь…

 

***

Заколотят ржавыми гвоздями,

Покрывало кинув на глаза…

А меня по-прежнему к Вам тянет,

Слышатся мне Ваши голоса.

 

Если мы повздорили немного,

Если даже в чем-то разошлись

То меня простите ради Бога,

Это ведь всего лишь только жизнь.

 

В ней нет места вечному томленью,

Ей привычна больше сцены власть…

Ни Христос я, и мои колени,

Слава Богу, Вам не целовать.

 

Первый бал

 

Как же ты умоляла, как же ты просила,

Отражались слезы в глубине зеркал…

Девочка с губами вкуса апельсина,

Девочка с глаз